Уйдя на заслуженный отдых, бывший член Политбюро Г. Е. Зиновьев увлекся японской поэзией и стал писать танки. Одну из них он даже опубликовал в литературном органе ленинградских обновленцев «Северные сияния»:
Лунная дорожка
Застыла на глади озера.
Над потухшим костром
Повис закопченный чайник.
Сладко спит в шалаше
Владимир Ильич.
Ему снится крейсер “Аврора”.
«Ишь, танкист-японец выискался», – хмыкнул в усы поэт-почвенник И. Сталин, ознакомившись с номером газеты. Партия не поддалась соблазну чужебесия и подвергла своего бывшего члена конструктивной критике.
Куда жестче и принципиальнее отнесся к поэтическим исканиям начинающего литератора Союз писателей СССР. В своем коллективном обращении к советским читателям члены Президиума СП прямо назвали младшего научного сотрудника Института Русской литературы Зиновьева прихвостнем японского милитаризма и недвусмысленно намекнули на причастность начинающего поэта к подготовке злодейского убийства С.М. Кирова
Суд не нашел в поэтических упражнениях Г.Е. Зиновьева ни единого смягчающего его вину обстоятельства.
Откуда этот сочинитель помойных антисоветских анекдотов ака созерцатель? Из хохляндии? Не удивлен…
Не созерцатель он.